Мы хотим рассказать вам про Никиту. Слепого подростка из Твери.
Никита любит есть копченую рыбу, слушать симфонический оркестр и не любит оставаться дома один. Его воспитывает мама. Бабушка и тетя в Брянске, в 300 километрах. Папа умер. И если бы не помощь фонда «Создатель», то Никитиной маме совсем не на кого было бы опереться. А так – есть мы.
Никита любит есть копченую рыбу, слушать симфонический оркестр и не любит оставаться дома один. Его воспитывает мама. Бабушка и тетя в Брянске, в 300 километрах. Папа умер. И если бы не помощь фонда «Создатель», то Никитиной маме совсем не на кого было бы опереться. А так – есть мы.
Стоматолог, магазин и ресницы
У Никиты тотальная слепота и подозрение на расстройство аутистического спектра. Еще у Никиты – мама Марина, которая говорит: «Мне обычного здорового ребенка дай – не знаю, что с ним делать». А с Никитой все понятно – жить ради него 24 на 7 и всего-то.
В таком ненормированном графике, когда надо не просто быть рядом, а еще с ложечки покормить и таблетки вовремя дать, на себя совсем не остается времени.
Раньше Марина старалась не думать о будущем. А теперь она ждет очередного понедельника. В понедельник к ним придет няня, которую предоставил фонд «Создатель», а еще оплатил занятия Никиты с логопедом.
У Никиты тотальная слепота и подозрение на расстройство аутистического спектра. Еще у Никиты – мама Марина, которая говорит: «Мне обычного здорового ребенка дай – не знаю, что с ним делать». А с Никитой все понятно – жить ради него 24 на 7 и всего-то.
В таком ненормированном графике, когда надо не просто быть рядом, а еще с ложечки покормить и таблетки вовремя дать, на себя совсем не остается времени.
Раньше Марина старалась не думать о будущем. А теперь она ждет очередного понедельника. В понедельник к ним придет няня, которую предоставил фонд «Создатель», а еще оплатил занятия Никиты с логопедом.
Теперь по понедельникам у Марины целых пять часов свободы! Можно зубы наконец-то вылечить, ресницы нарастить, спокойно купить продукты, да и просто погулять в одиночестве по магазинам (ближайший – удален от их частного сектора), кайфануть. Кто хоть раз видел детскую истерику в супермаркете, Марину поймет. А у Никиты даже не истерика, а проблема посерьезнее – аутоагрессия, от которой только таблетки помогают. Без них Никита кричит, визжит, гавкает, головой о стену и о пол бьется – «Попробуешь удержать – капюшон от куртки в руке останется». Марина вызывала на дом психиатров, водила сына в церковь и к бабушкам-колдуньям и целый год жила как в аду.
«Зато теперь я знаю, что в Твери 31 платный невролог. Мы всех обошли, пока в обычной больничке нам не подобрали препараты. Век молиться за того врача буду. Пять лет принимаем – тьфу-тьфу-тьфу».
Никита даже начал учиться в школе для слепых и посещать реабилитационный центр. Но и теперь он крайне избирателен и далеко не всех людей к себе подпустит. А с няней Юлей – подружился.
«У меня, конечно, есть подруги, но Никита только одну признает, с остальными категорически не остается даже на час. А с Юлей уже со второй встречи оставляю без всякой опаски. Чудеса!».
«Зато теперь я знаю, что в Твери 31 платный невролог. Мы всех обошли, пока в обычной больничке нам не подобрали препараты. Век молиться за того врача буду. Пять лет принимаем – тьфу-тьфу-тьфу».
Никита даже начал учиться в школе для слепых и посещать реабилитационный центр. Но и теперь он крайне избирателен и далеко не всех людей к себе подпустит. А с няней Юлей – подружился.
«У меня, конечно, есть подруги, но Никита только одну признает, с остальными категорически не остается даже на час. А с Юлей уже со второй встречи оставляю без всякой опаски. Чудеса!».
Сил нет смотреть
Марина – яркая блондинка. Теперь уже с пушистыми, как из рекламы модной туши ресницами, потому что Юля приходит с ним домой регулярно. Никите тринадцать, но выглядит моложе – лет на семь, можно смело зайцем в автобусе ездить. Отстает от сверстников по росту, по развитию – по всему. Он и родился – с ладошку, на 31 неделе беременности.
«Я всегда полненькая была и только на четвертом месяце поняла, что беременна. За клюквой в лес бегала, будучи в положении. Когда узнала – в консультацию бегать начала, как на работу: давление почему-то прыгало».
Из-за маминого давления Никиту чуть не потеряли. Он почти умер в ее животе, когда врачи экстренно «прокесарили».
«Какой же он крошечный был. 800-граммовый лягушоночек. Меня выписали через неделю, Никитку оставили».
И Марина с мужем начали ждать, когда сына выходят и вернут здоровенького. Особенно ждал Слава. Еще бы, первый ребенок в 57 лет! Они слепо верили, что еще немного, еще чуть-чуть – и заживут. А Никита все вес не набирал.
Марина – яркая блондинка. Теперь уже с пушистыми, как из рекламы модной туши ресницами, потому что Юля приходит с ним домой регулярно. Никите тринадцать, но выглядит моложе – лет на семь, можно смело зайцем в автобусе ездить. Отстает от сверстников по росту, по развитию – по всему. Он и родился – с ладошку, на 31 неделе беременности.
«Я всегда полненькая была и только на четвертом месяце поняла, что беременна. За клюквой в лес бегала, будучи в положении. Когда узнала – в консультацию бегать начала, как на работу: давление почему-то прыгало».
Из-за маминого давления Никиту чуть не потеряли. Он почти умер в ее животе, когда врачи экстренно «прокесарили».
«Какой же он крошечный был. 800-граммовый лягушоночек. Меня выписали через неделю, Никитку оставили».
И Марина с мужем начали ждать, когда сына выходят и вернут здоровенького. Особенно ждал Слава. Еще бы, первый ребенок в 57 лет! Они слепо верили, что еще немного, еще чуть-чуть – и заживут. А Никита все вес не набирал.
«Что я тогда понимала? Ничего я не понимала. Меня пропустят к кувезу, покажут лягушоночка – и пошла домой. Так три месяца и пролетели. Потом его перевели в детскую областную больницу в Твери, нас вместе положили – и тогда я заметила, что ребенок не открывает глазки».
Заведующий объяснил особенность младенца тем, что у него нет сил поднять веки. Так и сказал: «Кормите. Наберет вес – откроет глазки». А потом другой врач всплеснул руками: «Чего вы тут лежите? У вас же малыш слепой». «Нам тут же квоту на операцию выделили. Как сейчас помню: за 5 тысяч нанимаем соседа и этот кулечек килограммовый везем в Москву. Улица Талдомская, дом 2. Там профессор принимает нас и говорит: недельки бы на две пораньше... Ретинопатия недоношенных, полное отслоение сетчатки».
До трех лет Никита с мамой буквально жили в Москве. Квота-операция, квота-операция. Три на левом, два на правом. Но зрение так и не вернули. Уже когда операции закончились, Марина с мужем пришли в себя и подняли документы. А в них черным по белому: родился зрячим, а почему ослеп – так никто и не скажет.
С тех пор стали жить на ощупь, каждый год подтверждать инвалидность по зрению и не заглядывать за горизонт сегодняшнего дня. За ним – пугающая неопределенность.
Заведующий объяснил особенность младенца тем, что у него нет сил поднять веки. Так и сказал: «Кормите. Наберет вес – откроет глазки». А потом другой врач всплеснул руками: «Чего вы тут лежите? У вас же малыш слепой». «Нам тут же квоту на операцию выделили. Как сейчас помню: за 5 тысяч нанимаем соседа и этот кулечек килограммовый везем в Москву. Улица Талдомская, дом 2. Там профессор принимает нас и говорит: недельки бы на две пораньше... Ретинопатия недоношенных, полное отслоение сетчатки».
До трех лет Никита с мамой буквально жили в Москве. Квота-операция, квота-операция. Три на левом, два на правом. Но зрение так и не вернули. Уже когда операции закончились, Марина с мужем пришли в себя и подняли документы. А в них черным по белому: родился зрячим, а почему ослеп – так никто и не скажет.
С тех пор стали жить на ощупь, каждый год подтверждать инвалидность по зрению и не заглядывать за горизонт сегодняшнего дня. За ним – пугающая неопределенность.
Чуковский папой пахнет
Марина открывает Корнея Чуковского. Сын втягивает воздух носом, говорит неразборчиво: «Папой пахнет». А ведь в мае пять лет, как Славы нет. Онкология.
Марина по провинциальным меркам поздно вышла замуж, в 31. Мужчина достался ей завидный, хоть и на четверть века старше. Не пил, не гулял, зарплату домой нес, ни разу прежде женат не был. Когда про Никитку все понятно стало, вокруг многие тихонько подначивали отказаться от такого неидеального ребенка, который в памперсе тонет и никогда мать не увидит, а Слава как отрезал: «Если откажешься, сама уходи. А сын – мой».
«Я такого мужчину больше не встречу, нет таких, закончились. А как Никита Славу любил! Даже первое его слово было «папа». Всегда отца с работы ждал, гуляли вместе. Правда, их за деда с внуком принимали», – вспоминает теперь Марина.
Никита до сих пор в любом механизме болтики наощупь подкручивать пытается и вздрагивает, когда рядом машина загудит: отец всю жизнь водителем «бурилки» проработал, его с собой брал, рулить разрешал. Вот мальчишка и затосковал по Славе так люто, что заикаться начал.
«Спасибо фонду за логопеда, он для нас – спасение. Никита старается строить предложениями, но вот заикание...», – продолжает Марина.
Никита рядом, включается в разговор, но ничего не разобрать. Говорить он начал в шесть, зато затягивать «Подмосковные вечера» без слов – с четырех с половиной.
Марина открывает Корнея Чуковского. Сын втягивает воздух носом, говорит неразборчиво: «Папой пахнет». А ведь в мае пять лет, как Славы нет. Онкология.
Марина по провинциальным меркам поздно вышла замуж, в 31. Мужчина достался ей завидный, хоть и на четверть века старше. Не пил, не гулял, зарплату домой нес, ни разу прежде женат не был. Когда про Никитку все понятно стало, вокруг многие тихонько подначивали отказаться от такого неидеального ребенка, который в памперсе тонет и никогда мать не увидит, а Слава как отрезал: «Если откажешься, сама уходи. А сын – мой».
«Я такого мужчину больше не встречу, нет таких, закончились. А как Никита Славу любил! Даже первое его слово было «папа». Всегда отца с работы ждал, гуляли вместе. Правда, их за деда с внуком принимали», – вспоминает теперь Марина.
Никита до сих пор в любом механизме болтики наощупь подкручивать пытается и вздрагивает, когда рядом машина загудит: отец всю жизнь водителем «бурилки» проработал, его с собой брал, рулить разрешал. Вот мальчишка и затосковал по Славе так люто, что заикаться начал.
«Спасибо фонду за логопеда, он для нас – спасение. Никита старается строить предложениями, но вот заикание...», – продолжает Марина.
Никита рядом, включается в разговор, но ничего не разобрать. Говорить он начал в шесть, зато затягивать «Подмосковные вечера» без слов – с четырех с половиной.
Марина держит короткую паузу, потом как выпалит: «Возможно, вы скажете, что пустая затея, но я Никиту на пианино решила отдать. Понимаю, «шопенов» из нас не выйдет».
«Почему пустая? Отличная», – искренне поддерживаю.
И она рассказывает, как сын раньше слушал «прыг-скок» и всяких «моргенштернов», а теперь залипает, когда по телевизору передают симфонический оркестр или службу на канале «Спас». А если уж где Людмила Зыкина запоет – Никита превращается в одно большое ухо, даже не дышит. Так почему бы ему в «шопены» не рискнуть?
Ведь никто не знает, что там, за горизонтом. Марина привыкла не забегать вперед, проживает сегодняшний день, радуется, что наконец-то можно сбегать в магазин, а потом посидеть с Юлей на кухне чаю попить, поговорить по душам. Важно то, что имеешь сегодня. А сегодня у Марины с Никитой на обед гороховый суп с копченостями и пять часов свободы.
Сегодня понедельник.
«Почему пустая? Отличная», – искренне поддерживаю.
И она рассказывает, как сын раньше слушал «прыг-скок» и всяких «моргенштернов», а теперь залипает, когда по телевизору передают симфонический оркестр или службу на канале «Спас». А если уж где Людмила Зыкина запоет – Никита превращается в одно большое ухо, даже не дышит. Так почему бы ему в «шопены» не рискнуть?
Ведь никто не знает, что там, за горизонтом. Марина привыкла не забегать вперед, проживает сегодняшний день, радуется, что наконец-то можно сбегать в магазин, а потом посидеть с Юлей на кухне чаю попить, поговорить по душам. Важно то, что имеешь сегодня. А сегодня у Марины с Никитой на обед гороховый суп с копченостями и пять часов свободы.
Сегодня понедельник.